Известный
деятель "религиозного ренессанса" Георгий Петрович
Федотов в своё время предложил такую фомулировку: "Русская
интеллигенция есть группа, движение и традиция, объединяемые
идейностью своих задач и беспочвенностью своих идей." Я
припомнил эти слова совсем недавно, когда мне в руки попала
книга "Воспоминания" архиепископа Василия (Нижний
Новгород, 1998).
В миру автора звали Всеволод Александрович Кривошеин, он был
ровесником века, обучался в Петроградском университете, симпатизировал
Февральской революции, затем воевал в Белой армии, попал в эмиграцию.
Потом он стал монахом на Афонской горе, а после войны присоединился
к Московской Патриархии, снискал архиерейский сан и получил
титул - "Брюссельский и Бельгийский".
"Воспоминания" владыки Василия читаются легко, автор
наделен несомненным литературным даром, ему присущи и ум, и
наблюдательность. Книга состоит из двух частей: в первой повествуется
о семнадцатом и девятнадцатом годах, а во второй о временах
гораздо более близких. Тут читателю предлагаются три главы -
"Митрополит Николай (Ярушевич)", "Митрополит
Никодим (Ротов)", "Поместный собор Русской Православной
Церкви в Троице-Сергиевой лавре и избрание Патриарха Пимена".
Как истинный русский интеллигент, Владыка Василий ставит перед
собою задачу идейную. Ему требуется доказать, что созданная
Сталиным и Берией в 1943 году Московская Патриархия есть законная
и единственная наследница Российской Православной Церкви. Одержимый
этой вполне беспочвенной идеей, он ухитряется не заметить вещей
достаточно очевидных. Например, такой эпизод. 24 августа 1951
года мемуарист отправил в Москву письмо, адресованное Митрополиту
Крутицкому и Коломенскому Николаю (Ярушевичу). Там говорилось
о положении русского монашества на Афоне, а заключение было
написано: "Многое можно было бы ещё сказать, но в письме
это трудно, легче при личной встрече" (стр.205). Эта фраза
возымела самые неожиданные для автора последствия. В Лондоне
с ним встретился один из советских шпионов, который представился
таким образом: "Я секретарь посольства... У меня к Вам
поручение от Митрополита Николая <...> Митрополит Николай
очень интересуется положением русских монахов на Афоне и просит
Вас подробно ему об этом написать. Вы это можете сделать через
меня." (Стр. 208) От этого предложения автор мемуаров отказался,
но вывод, который он для себя сделал, удивляет своей наивностью:
"Я был поражен, какими связями обладает митрополит Николай
в советском правительственном аппарате и как охотно органы советского
посольства исполняют его просьбы." (Стр. 210). А между
тем всякий зравомыслящий человек, чуждый идее во всех случаях
защищать Московскую патриархию, сообразил бы, что Митрополит
Николай является агентом и всякое обращение к нему есть обращение
на Лубянку. В наши дни это подтверждено документально: в 1996
году газета "Московская правда" в номере от 12 марта
опубликовала секретное письмо Берии к Сталину, где предлагалось
"под прикрытием агента НКВД Ярушевича Б.Д., архиепископа
Ленинградской епархии, создать нелегальную резидентуру НКВД
СССР для организации агентурной работы среди церковников."
Архиепископ Василий был человеком довольно искренним и по-своему
честным. Когда он пишет о митрополите Никодиме (Ротове), то
не скрывает своих претензий к этому скандально известному иерарху:
"Можно отметить ряд серьезных вопросов, из-за которых у
нас возникали с ним трудности. Во-первых, его советофильские
высказывания. Все эти восхваления "Великой Октябрьской"
нас, конечно, глубоко огорчали и как таковые, и потому, что
наносили ущерб доброму имени Русской Православной Церкви и являлись
препятствием к воссоединению с ней отколовшихся от неё частей.
То же можно сказать и о так называемой миротворческой деятельности
Московской Патриархии, до мелочей следующей за всеми изгибами
советской внешней политики." (Стр. 328)
Несколько выше Владыка Василий пишет и о усвоенной митрополитом
Никодимом "советской привычке говорить ложь без всякой
к тому необходимости, даже не замечая того и не помня (я не
говорю здесь о публичных высказываниях, не соответствующих действительности,
их можно если не оправдать, то по-человечески понять и извинить)."
"Понять и извинить" - в полном соответствии с этой
задачей Архиепископ Василий оставляет без комментариев такую,
например, реплику митрополита Никодима: "Я знаю, что могу
войти в историю запятнанным, и это мне далеко не безразлично,
но я готов на это идти ради блага Церкви. Другого пути нет."
Последнее утверждение более чем спорно, ибо сама Церковь предлагает
своим архипастырям совершенно иной путь. Перед служением Божественной
литургии, когда епископ уже облачен и стоит посреди храма, звучат
обращенные к нему слова Иисуса Христа
(Мтф, 5, 16), их возглашает протодиакон: "Тако да просветится
свет твой пред человеки, яко да видят добрая дела твоя и прославят
Отца нашего, Иже на небесех." Принуждая себя "понимать
и извинять" деятелей Московской Патриархии, архиепископ
Василий весьма пренебрежительно отзывался о Русской Зарубежной
Церкви, и все, кто принадлежал к ней, именуются в его мемуарах
не иначе как "раскольники" или "карловчане".
В те самые времена, когда Митрополит Никодим (Ротов) делал в
коммунистической Москве свою весьма успешную карьеру, Первоиерархом
Зарубежной Церкви был приснопамятный Святитель Анастасий (Грибановский).
Будучи выходцем из духовной среды, он ни коим образом не был
связан с интеллигентскими кругами, а потому у него никогда не
было и быть не могло ни малейших "революционных иллюзий".
Ко Господу он отошёл 22 мая 1965 года, тогда же был предано
гласности его "Завещание", в котором содержится такой
призыв: "Дорогим моим братьям сопастырям и сослужителям
во Христе завещаю непоколебимо стоять на камне Святого и спасительного
Православия, свято хранить апостольское предание, блюсти
братское единение, мир и любовь между собою..." А самый
последний абзац в этом "Завещании" гласит: "Что
касается Московской Патриархии и её иерархов, то поскольку они
находятся в тесном, деятельном и доброжелательном союзе с советской
властью, открыто исповедающей своё полное безбожие и стремящейся
насадить атеизм во всём русском народе, то с ними Зарубежная
Церковь, храня свою чистоту, не должна иметь никакого канонического,
молитвенного и даже просто бытового общения, предоставляя в
то же время каждого из них окончательному суду Собора будущей
свободной Русской Церкви."
[
Назад к списку ]
