Устранение царской власти сразу ввергло Россию в тяжелую для населения смуту, что отразилось, конечно, и на жизни Церкви. В течение двух-трех дней не оказалось полиции. Совет Солдатских и Рабочих Депутатов приказом №1 внес разложение и в армию. Во имя революции стало оправдываться всякое беззаконие.
Самочиние во имя революции распространялось все шире и шире. В книге Левитина и Шаврова "Очерки истории русской церковной смуты", приводится интересный пример, как уже в июне 1917 года Главное Командование армии обратилось к Церкви за помощью, чтобы бороться со стихийным ростом дезертирства. Обер-прокурор Синода В. Н. Львов срочно посылает в армию трех красноречивых революционных священников.
Они прибывают к начальнику штаба главнокомандующего генералу Алексееву и он сразу же знакомит их со своим бессилием.
"Вводят нас в кабинет начальника штаба генерала Алексеева, — рассказывал Введенский... — Поднимается нам навстречу пожилой осанистый генерал, знакомый по тысячам портретов. Говорит легко и свободно, со сдержанным волнением: "Вам придется ехать на фронт, на самые опасные участки. Имейте в виду, что армия разложена полностью, армии больше нет. Одна из наших надежд — это вы, духовенство. Поезжайте: может быть, вы сумеете что-то сделать". Генерал предупредил священников, что не может гарантировать им безопасность" [18].
Красноречивые демагоги, будущие основатели обновленчества, имели некоторый успех. Однако, как часто бывает с демагогами, это было делом момента. Разложения армии уже никто не мог остановить. Особенно в этом упражнялись матросы.
Однако, надежда левых кругов на то, что общее революционное настроение в стране обеспечить для них возможность прочно захватить в свои руки управление Церковью, не оправдалось.
Торопясь созывать собор, обновленцы слишком твердо рассчитывали на общее революционное настроение в России, отвергавшее всякие авторитеты и иерархичность, а также и на ту пропаганду, которую вел в церковных кругах всероссийский "Церковно-общественный вестник". По мнению Титлинова, идея Патриаршества "с момента революции, казалось, потеряла всякий кредит... Как лозунг правого консервативного течения, она неизбежно стушевалась в волне церковного освободительства, поднятого революцией и даже сами архиереи замолчали о патриарших упованиях. На Всероссийском съезде духовенства и мирян мысль о Патриаршестве была решительно отвергнута. Столь же решительно отверг ее и предсоборный совет, где о патриаршестве заговорили столь немногие голоса, что предложение это отпало само собой" [19].
Но не одни обновленцы ошибались в оценке настроений и прогнозах. То же можно сказать и о православно мыслящих членах Церкви.
Проф. С. Н. Булгаков начал свой доклад собору "Смысл Патриаршества в России" словами: "Когда члены Всероссийского собора съезжались в Москву, то лишь у немногих было определенное мнение по вопросу о Патриаршестве, а иные и сами не ожидали, что они станут вскоре горячими поборниками его восстановления" [20].
Подтверждением правильности этого заявления служит для меня рассказ члена собора от Московской епархии гр. П. Н. Апраксина. Он говорил мне, что прибыл на собор в некотором смятении. Встретив моего отца гр. П. М. Граббе, избранного от Владикавказской епархии, он воскликнул: "Что же мы с тобой здесь будем делать?" Мой отец не задумываясь ответил: "Восстанавливать Патриаршество!"
Они тогда еще не знали настроения в других епархиях. Между тем, делегат Петроградской епархии протоиерей П. Лахостский сказал на заседании 28-го октября: "Не забудьте и о том, что никто не представил с места наказа, который говорил бы против Патриаршества. Наоборот, многие делегаты были уполномочены говорить в защиту Патриаршества. И я, как делегат Петроградской епархии, должен сказать, что нам наказывали: "возвратиться с Патриархом", говорили, что жизнь повелительно требует этого" [21].
На трапезе после интронизации Патриарха Тихона, Митрополит Антоний следующими словами обрисовал тяжелое чувство, охватившее церковно-мыслящих людей перед собором: "Будем ли скрывать, что со смутным чувством и даже с некоторым подавлением настроения духа, съезжались в августе на церковный собор церковные люди, духовные и миряне? Ведь тогда, то есть прошлою календарною весной и летом около самых верхов и около сердцевины церковной жизни, в церковной общероссийской газете, не говоря о прочей печати и разных съездах, раздавались и даже преобладали голоса, чуждые церковного духа и нередко враждебные ему: советовали духовенству снять с себя духовную одежду и остричь волосы, внешнее подобие Христово, а внутреннее настроение этих течений печати и собраний было исполнено духом дерзостным, горделивым и раздраженным" [22].
Обманули надежды обновленцев прежде всего результаты выборов из епархий. На епархиальных собраниях преобладало консервативное настроение. Так, например, отец пишущего эти строки был избран на собор от Владикавказской епархии, в которой перед тем жил очень недолго, именно вследствие того, что на благочинническом и епархиальном собраниях ярко выступал в защиту иерархического строя. Члены собора были избраны из всех сословий без предубеждения в ту или иную сторону. Введенский отмечает, что общее настроение членов собора было правым и с большим неудовольствием упоминает, что в числе их было девять титулованных. Борцы против Патриаршества и сторонники реформации попали на собор только по назначению, как члены предсоборного совета.
Для таких людей, как Титлинов, появление на соборе по избранию такого большого числа членов, оказавшихся сторонниками Патриаршества, было полной неожиданностью. Даже в Петрограде, где был центр их деятельности, они потерпели полное поражение на епархиальном собрании. Предварительная широкая пропаганда реформации не встретила сочувственного отклика и не принесла ожидавшегося ими плода. Введенский с грустью отмечает, что выборы не дали возможности его сторонникам послать на собор своих лучших представителей... "Ни один из ответственных работников демократического духовенства на собор не попал" [23].
Особенно сильным ударом по планам обновленцев было появление на Всероссийском соборе Архиепископа Антония (Храповицкого). Они могли надеяться, что увольнение его на покой после революции устранит его и от участия в работе собора, ибо Положение о соборе предусматривало присутствие там только епархиальных преосвященных. Однако, то же Положение предвидело участие на соборе представителей ученого монашества, которое на своем съезде и избрало представителем Архиепископа Антония. Немного позднее он был возвращен в Харьков по единодушному требованию паствы и далее участвовал в соборе уже как епархиальный архиерей.
Торжественное открытие собора имело место в Успенском соборе в Москве, на следующий день после празднования его престольного праздника. Молебен был отслужен всеми прибывшими епископами. После литургии из собора вышел грандиозный крестный ход. При колокольном звоне всех московских церквей, крестный ход членов собора прошел в Чудов монастырь, где все приложились к мощам св. Митрополита Алексия. Крестный ход затем вернулся в Успенский собор.
После торжественного открытия собора, на следующий день в храме Христа Спасителя состоялось открытие собора, а деловые заседания начались 4/17 августа 1917 года.
На соборе участвовали: 4 митрополита, 21 архиепископ и 43 епископа. Кроме них, членами собора было по пяти представителей от каждой епархии. Около 30-ти человек были представителями Духовных Академий, Академий Наук, 11-ти университетов, 10 по избранию от ученого монашества, столько же от единоверцев, представители от четырех Лавр, 15 представителей от Государственного Совета и Государственной Думы, настоятели монастырей: Саровского, Валаамского, Оптиной Пустыни и члены предсоборного совета. Всего членов собора, кроме епископов, было 375 человек.
Председателем собора был избран Московский Митрополит Тихон, а почетным председателем по его положению — Митрополит Киевский Владимир. Товарищами председателя были избраны Архиепископ Новгородский Арсений и Архиепископ Харьковский Антоний. Товарищами председателя от клира избрали протопресвитеров Любимова и Шавельского, а от мирян М. В. Родзянко и проф. кн. Трубецкого. По отъезде Родзянко, его заменил А. Д. Самарин. Секретарем собора был избран проф. В. П. Шеин, впоследствии архимандрит Сергий, ставший мучеником вместе с Митрополитом Вениамином.
По положению о соборе, выработанном Предсоборным Совещанием, все "основоположительные и правилодательные" определения собора входили в силу только после утверждения их епископским Совещанием.
Больше всего внимание сосредотачивалось на работе отдела о Высшем Церковном Управлении. Он был и самым многолюдным: больше двухсот членов.
Там и происходила, главным образом, борьба по вопросу о восстановлении Патриаршества. Если обновленцы не смогли привести на собор своих сторонников на выборах по епархиям, то все-таки там были их единомышленники из числа либеральных членов предсоборного совета. Было и некоторое количество выборных членов, которые по разным причинам противились течению большинства, возглавляемого Архиепископом Антонием.
В уже цитированной выше речи на трапезе, Архиепископ Антоши с полным основанием мог сказать: "С первых же заседаний нашего собора начал превозмогать дух веры, дух послушания законам св. Церкви, дух терпения и любви". И далее: "Тяжкие события нашей народной жизни, зловеще напоминающие о себе собору грохотом пушек и пулеметов около стен соборной палаты и св. храма, не только не могли ослабить строго церковного направления его речей и постановлений, но, напротив усугубили ревность всех его членов о наиболее прочном утверждении православных вселенских устоев жизни церковной, к числу коих относится завещанное Вселенскими соборами объединение всякой поместной Церкви под руководством одного пастыря-отца" [24].
Все-таки, оппозиция восстановлению Патриаршества и вообще противники иерархической власти оказывали сильное сопротивление. Дебаты бывали очень горячими. В одном случае проф. Титлинов даже угрожал Бич-Лубинскому рукоприкладством и заседание должно было быть прервано.
В самый разгар спора, когда произносились речи за и против Патриаршества, власть сначала в Петрограде, а затем и в Москве, была захвачена большевиками. Кремль, в котором засели остатки белых воинов, был осажден и обстреливался артиллерией. Проф. Спинка пишет, что это вызвало панику между членами собора, которые опасались, что если Кремль падет, то собор может быть разогнан до осуществления своих важнейших задач. "Эти события, — пишет он, — тоже укрепляли аргументы патриаршей партии, которая заявляла, что при смуте в стране во главе Церкви нужен сильный человек, чтобы возглавить Церковь и защищать ее интересы. Таким образом, хотя дебаты еще были далеко не окончены — надо было выслушать еще пятьдесят ораторов, — дискуссия была прервана. Это был Павел Граббе, который через пять дней после падения Временного правительства внес предложение восстановить Патриаршество" (см. Деян. собора).
Оппозиция не соглашалась на прекращение дискуссии и требовала отложить голосование ввиду того, что многие члены собора не могли приходить на заседания из-за стрельбы на улицах Москвы. Мой отец рассказывал, что он сам и некоторые архиереи приходили на заседания собора под свист пуль. О трудностях и опасности, с которыми был связан путь на собор для многих членов, красочно рассказывает в своих воспоминаниях и кн. Г.Н. Трубецкой.
Тем не менее, председательствовавший Митрополит Тихон установил, что кворум есть на лицо. 30-го октября было постановлено восстановить Патриаршество и незамедлительно приступить к выборам. Выборы начались на следующий же день.
Перед выборами Патриарха, поданными записками были намечены кандидаты, из коих главными были Архиепископ Харьковский Антоний (101 голос), Архиепископ Тамбовский Кирилл (27 голосов) и Московский Митрополит Тихон (23 голоса). Если бы Архиепископ Антоний получил абсолютное большинство, он считался бы избранным, но поскольку для этого у него голосов было не достаточно, окончательное избрание было обусловлено жребием из трех кандидатов, получивших большинство голосов. Всего при первом голосовании было намечено 10 кандидатов.
5-го ноября в храме Христа Спасителя 90-летний старец Засимовской Пустыни Алексий после усердной молитвы вынул жребий с именем Митрополита Тихона, о чем ему немедленно было объявлено особым посольством во главе с Митрополитом Киевским Владимиром. Поспешил приветствовать его избрание и Архиепископ Харьковский Антоний. В день Введения во храм Пресвятой Богородицы состоялась торжественная интронизация Патриарха Тихона в Успенском соборе.
Началась новая эра в жизни Русской Церкви. Перед наступлением жестокого гонения Русская Церковь уже не была обезглавленной.
--------------------------------------------------------------------------------
[18] Введенский. Церковь и Государство, стр. 68.
[19] Проф. Б. В. Титлинов. Церковь во время революции. стр. 93.
[20] Деяния Всероссийского Собора, кн. III, 1917 г.
[21] Там же.
[22] Архиепископ Никон (Рклицкий) Жизнеописание Блаженнейшего Митрополита Антония (Храповицкого), т. IV, стр. 210.
[23] Введенский. Церковь и Государство, стр. 73.
[24] Архиепископ Никон (Рклицкий) Жизнеописание Блаженнейшего Митрополита Антония (Храповицкого), т. IV, стр. 211.
[ГЛАВНАЯ] [КНИГИ] [НОВОСТИ]
