Ахматова не любила Макса Волошина. Она говорила: "У него счастливая судьба: поэты считают его художником, а художники – поэтом, и он пользуется всеобщим уважением."

У меня – судьба несчастливая, и по той же самой причине: священнослужители считают меня писателем, а писатели – священнослужителем, причем как те, так и другие не выказывают мне ни малейшего уважения…

Мало того, я даже ощущаю неприязнь, которую испытывает ко мне кое-кто из собратьев по перу… Хотя у меня регулярно выходят довольно толстые книги, меня никогда не зовут ни на какие литературные "тусовки".

Есть, правда, одно подобное мероприятие, на котором я бываю ежегодно – вручение премии"русский Букер". Это объясняется тем, что ко мне благоволит "оргсекретарь Букеровского комитета" профессор Игорь Олегович Шайтанов.

Я вспоминаю 2003 год. В те времена деньги и на премию, и на церемонию выделял фонд "Открытая Россия", принадлежавший, как помним, Ходарковскому. Премия вручается в начале декабря, а 25 октября Михаила Борисовича арестовали.

Я помню голоса присутствовавших на вручении: "Тут какое-то недоразумение!"… "В ближайшие дни его должны выпустить!" и т.д., и т.п…

Минул год. В декабре 2004-го я опять попал на эту церемонию. Фонд "Открытая Россия" еще существовал и по-прежнему все оплачивал… Гости, которые собрались на торжество, были менее оптимистичны, нежели в 2003-м. Всем было понятно: судьба Ходарковского предрешена, и сидеть ему придется очень долго…

Я, помнится, тогда произнес горькую шутку:

- В свете того, что происходит с Михаилом Борисовичем, я предлагаю премию переименовать. Пусть теперь она называется – "русский бункер".

В те дни в Москве появился другой Михаил Борисович, который теперь живет во Франции. Это – мой приятель Мейлах, кто, кстати сказать, в восьмидесятых годах был "узником совести" и провел в заключении четыре года. Я ему свою шутку пересказал. И он, как выражаются профессиональные юмористы, ее"дожал" - совместил с известным афоризмом Пушкина из "Капитанской дочки":

- Не приведи Бог видеть "русский бункер" - бессмысленный и беспощадный.

И вот что мне хочется к этому прибавить.

В середине семидесятых годов собрался уезжать из Ленинграда в Америку переводчик и критик Геннадий Шмаков. Он работал в Библиотеке Академии наук (БАН) и пошел на прием к директору, чтобы сообщить о своем решении эмигрировать. И как это было принято, Шмаков просил заблаговременно уволить его, дабы не подвергнуть свое начальство неприятностям со стороны партийных органов и КГБ.

Руководителем библиотеки в те времена был Давид Вартанович Тер-Оганесян – по общим отзывам человек достойнейший. Он поблагодарил Шмакова за предусмотрительность, а по поводу решения покинуть родину навсегда выразился так:

- Я понимаю: эта страна не для вас… И не для меня… И ни для кого…